Просто откусив расколотому голову.
От омерзительного хруста и хлюпанья скрутило желудок. Безымянная прижала руку ко рту и отвернулась. Если бы была возможность заткнуть уши, то она бы ей точно воспользовалась.
– Уходим, – тихий голос иномирца отозвался дрожью в руках, – где один, там и стая.
На его ладони снова заплясал красный путеводный огонек. Он мерцал и дрожал, рвался вперед, вглубь рощи.
– Иди первой, – сказал он, – я всего в шаге позади.
Стараясь не оборачиваться, Безымянная зашагала вперед. Только бы не слышать этот хруст, только бы не смотреть на кровавую расправу!
В памяти всплыло сражение на мосту, где она сносила головы и не испытывала ни жалости, ни стыда, ни тошноты.
Почему невозможно так же спокойно реагировать на смерть сейчас?
В мысли закралась странная двойственность.
Именно этот расколотый не угрожал им лично. Он не воспринимался как враг, хотя с легкостью вспорол бы горло, если бы добрался. Так можно жалеть ядовитый цветок, если его сорвали, потому что он красив, но при этом ненавидеть его, если растению довелось оказаться в желудке и с лихвой расплескать смертельный яд.
– Где-то здесь, – пробормотал иномирец и остановился. Светляк в руке мигнул, ослепительно вспыхнул и рассыпался снопом искр. Мир перед глазами завибрировал, точно воздух в жаркий день, но больше ничего не произошло.
Ш’янт удивленно моргнул, подошел ближе. Его рука будто погрузилась в плотное колышущееся марево, которое отозвалось на прикосновение тусклым золотистым блеском.
– Что происходит? – Безымянная осматривалась по сторонам. Шипение и порыкивание расколотых мерещились ей повсюду.
Иномирец поджал губы. Выглядел он мрачнее грозовой тучи.
– Происходит невероятное.
– Не можешь открыть?
– Никто не сможет это открыть! – рявкнул Ш’янт. – Проход запечатали. С другой стороны.
***
Невозможно! Совершенно невозможно!
Чувство горького разочарования, знакомое и ненавистное, стиснуло голову в стальных тисках так, что потемнело в глазах. Будь у него такая возможность, и Ш’янт бы разорвал ткань между мирами собственными руками, но проход наглухо закрыт.
Запечатан древней силой. У нее даже был свой незнакомый запах – странный, кисловатый, как у плохого вина.
Первородная не могла сделать это сама. Даже если королева заправляла здесь все эти годы, то она лишь повелительница кошмаров, иллюзорной стороны мира, где есть место расколотым, но и только.
Нужен был кто-то извне, чтобы выполнять указания. Пришлый, случайно заглянувший в мир снов и попавший под влияние Первородной? У него должно быть достаточно сил, чтобы вмешиваться в ткань между мирами, видеть входы и выходы.
Опасный и умный противник.
Ш’янт поморщился. Чувство собственной беспомощности нервировало и пугало, словно власть и сила находились совсем рядом, но между ними пролегла непреодолимая пропасть, а моста не было – на другую сторону не перебраться, не перепрыгнуть.
Девчонка смотрела на него с непониманием и удивлением. На бледном лице эмоции менялись стремительно, но все они застыли, стоило только мелкой принять какое-то решение. Губы сжались в тонкую нить, в глазах мелькнула знакомая отчаянная решимость.
– Если нельзя выйти здесь, то остается только один путь, – сказала она и посмотрела в сторону башни. Беренганд почти обрел плоть. Черная шкура колоссального зверя лоснилась в лучах красного солнца, острая вершина вот-вот вспорет редкие облака.
– У меня почти нет сил, – Ш’янт отвел взгляд. – Самоубийство! Беренганд – это три этажа ловушек. Кошмаров, которые охраняют сон своей госпожи. Эта башня – живой безумный механизм, который раздавит нас, стоит только войти. Я не смогу тебя сберечь.
– Мы не можем вечно прятаться! Я не хочу оставаться здесь. Даже наяву я вижу все, что проникло в кровь с укусом расколотого. Чувствую дыхание чужих снов в груди.
Она умолкла, будто устыдилась этих слов. Закусила губу и отвернулась, делая вид, что внимательно разглядывает башню.
– Давай разрубим этот узел, – устало пробормотала мелкая, – войдем туда. Выберемся? Отлично. А если нет…
– Первородная получит твое тело, а меня развеет по ветру, – скрестив руки на груди, Ш’янт склонил голову набок.
Девчонка вздрогнула, повернулась и шагнула вперед. Тонкие пальцы легли на пластины перчатки, сжали до дрожи. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть ему в глаза.
– Сила может вернуться. Мы ведь не знаем, что на это влияет! – положив руку на грудь, она безошибочно нашла отметину связи. Ш’янт вздрогнул, но не подумал отстраниться. Тонкая нить обмоталась вокруг пальца, вспыхнула и завибрировала, точно живая, – и никогда не узнаем, если погибнем здесь.
– Тебя не подменили, пока я не смотрел? – Ш’янт широко улыбнулся, – совсем недавно ты дрожала и боялась ко мне прикасаться. Думала о том, не убью ли я тебя, когда получу силу назад.
Щеки малявки вспыхнули, и она собиралась было отойти, но его рука крепко сжала дрожащую ладонь.
– Я мыслей не читаю. Зачем, если все на лице написано. Каждый раз, стоит мне обернуться, и эта тревога мелькает в твоих глазах, – Ш’янт наклонился. – Я чувствую. Я все вижу.
– Раз ты все видишь, то понимаешь, что другого выхода нет, – девушка смело выдержала его взгляд, – мы должны войти в Беренганд. И, если потребуется, прорубить себе путь к свободе!
– Безрассудное и самоубийственное заявление.
– Единственное из возможных! – выпалила она.
– Мне нравится, – сказал Ш’янт, – я бы посмотрел, как ты прорубаешь путь к свободе.
Безымянная хотела что-то сказать, но ее прервал вопль расколотого. Совсем близко, за ближайшими деревьями. Ему вторили еще несколько голосов. Стая шла по следу, собиралась окружить беглецов.
– Бежим, пока я не передумал!
***
Каменные платформы, повисшие между башней и кромкой леса, были всего три на три фута. Ничего не стоило упасть в пропасть, где совершенно точно не было дна. Безымянная не помнила, чтобы видела эти платформы, когда они вошли в рощу. Будто золотистые камни возникли только что, по велению чужой силы.
Возможно ли иметь такую власть над Изнанкой? Раскалывать землю и выстраивать подобные дороги одним движением мысли. На какие невероятные метаморфозы способна Первородная? Правда ли этот иллюзорный, хрупкий мир сжат в ее кулаке?
Платформы расположились близко друг к другу – можно было просто переступить с одной на другую. Каменная лента тянулась до самой башни, к черным сомкнутым створкам дверей, похожих на пасть монстра, замершего в ожидании добычи.
Зачем создавать подобное, если можно просто распахнуть дверь и позволить войти? Будто Первородная играла в какие-то свои игры, развлекалась за счет попавших в ловушку гостей.
